Айрис или Юна: разрешаем вековой спор

И почему это Юна.

Итак, с кликбейтами разобрались. В этом году я наконец-то прошёл две легенды, два столпа: Final Fantasy VII и Final Fantasy X, и хочу немного порассуждать о них, как будто эту тему не разобрали до меня сто раз за почти четверть столетия.

Стоит сразу отметить, что я не великий мастер рассказывать истории, так что отнеситесь к этому тексту как к несколько разрозненному набору мыслей и впечатлений.

А, и самое главное, если вы не играли в эти игры, не читайте, здесь изобилие просто разрушительных спойлеров. Я вас предупредил.

Final Fantasy VII вышла в 1997 году и боеголовкой свалилась на игровую индустрию. Игра продала больше двух миллионов копий за три дня на одном только японском рынке. Дальше, с релизом в США и на других рынках, популярность игры только росла. Сказать, что она стала культовой — всё равно что назвать Half-Life популярной игрой: недооценка, граничащая с оскорблением.

И конечно, Айрис мгновенно стала столь же культовым персонажем. Хотя у одного из разработчиков (Кензо Канзаки) любимым персонажем была Тифа, потому что у неё «большая грудь» (это цитата из интервью, если что). Но не Тифа грела сердце битардов в конце 90-х, не над ней пускал скупую мужскую слезу Роберт Паттинсон.

И я имею сказать, что Айрис можно считать прототипом всех современных СЖП (Сильных Женских Персонажей).

Мы встречаем её как странненькую девушку в разрушенном соборе. За ней, конечно, гоняются все разведки, и по ходу сюжета вскрывается страшная правда о том, что Айрис последняя из народа Древних, и нам придётся, конечно, в неё влюбляться, а потом спасать, а потом лицезреть трагическую гибель, а потом мстить Сефироту за себя и за Айрис и т.д.

Айрис выполняла важнейшую функцию: она была не просто мечтой всех мальчишек конца девяностых, потными ручками вставлявших диски в Playstation, она была примерно тем, о чём пели некогда Flёur:

Короче говоря, она показывала важнейшие для взросления вещи: как знакомиться с девушкой, как за ней ухаживать и водить на свидание. Правда, инициативу во всём этом проявляла она сама, потому что деревянный Клауд, кажется, занимался только тем, что полировал свой непомерный меч. Через это и проблемы с инфантилизацией общества, но мы не об этом.

Айрис не выполняла другой важной функции: она ни черта не делала в игре. Для сюжета она играла выполняла примерно никакую функцию, и когда в конце персонажи воспевали её героический подвиг, я испытывал странное чувство: а чего она такое делала? Я её даже в команду не брал, потому что она ничего не умеет, кроме как лечить, а так называемые «боевые улучшения» на Switch включают в себя автохил всей команды каждый ход.

В целом Final Fantasy VII меня страшно разочаровала, потому что её сюжет я бы описал так: кучка эко-фриков чуть не уничтожила планету. Интересно, как некоторые сюжетные ходы этой игры перекочевали в Final Fantasy X, но раскрылись там совершенно по-другому.

Айрис осталась просто поэтическим прекрасным образом, который положено любить и почитать, не задаваясь вопросом о том, зачем он нужен. «Древность» Айрис выполняет примерно такую же функцию, как происхождение Элой в серии Horizon: нужно как-то подчеркнуть избранность героини, никак эту избранность не овеществляя, не реализуя и не находя ей применение.

Как лучше всего описать Final Fantasy X? Как игру, которая в первый день продаж в Японии разошлась таким же тиражом, что и ВСЕ консоли Xbox в Японии за 20 лет продаж?

Возможно, стоит зайти издалека и спросить: о чём должна рассказывать игра, чтобы стать настоящим произведением искусства?

Нам поможет Зинаида Гиппиус, которая в 1927 году написала такое стихотворение-наставление своим коллегам по цеху:

Человек. Любовь. Смерть.

В центре мира Спиры из Final Fantasy X тоже стоит человек. Человек и его желание жить. Человек, сражающийся с неумолимой силой Греха, регулярно почти уничтожающего Спиру, пока другой Человек-призыватель не пройдёт ритуальный путь, чтобы пожертвовать собой и дать миру Спиры краткие годы Покоя.

И движет этим человеком любовь. Любовь к жизни, к такому по видимости солнечному и радостному миру Спиры, скрывающему ужасную изнанку. Любовь к близким и узам, связывающим крепче родства. Любовь к блицболу, наконец, ведь в Спире не так уж много-то радостей, если подумать…

Трагическая и безнадёжная любовь Тидуса и Юны, медленно прорастающая и складывающаяся, как неизбежность, ведь любви посвящается горечь.

Само собой разумеющаяся, остающаяся где-то на заднем плане, но от того не менее крепкая любовь Вакки и Лулу.

Молчаливая и неумолимая любовь Кимари к Юне, готового пожертвовать вообще всем, даже собственным народом, лишь бы выполнить обещание и защитить дочь призывателя Браски любой ценой.

Холодная, но крепкая любовь Аурона к призывателю Браске и собственному слову, вернувшая его из-за порога смерти.

Нежная и беззаветная любовь Рикку к «Юни», своей двоюродной сестре.

Напряжённость этой любви тем сильнее, что она неотъемлемо переплетена со смертью. Любовь Тидуса и Юны вырастает из смерти целой цивилизации Занарканда, обречена на смерть одного из них в конце путешествия и заканчивается этой смертью.

Любовь Вакки и Лулу складывается из смерти младшего брата Вакки.

Любовь Кимари прочно стоит на смерти Браски и Аурона.

Любовь Аурона насмерть переплетена с гибелью Браски и Джекта.

Любовь Рикку проведёт её маленькое сердце через смерть последней надежды её небольшого и всем ненавистного народа.

А вокруг них расхлёстывается весь огромный и шумный мир Спиры, каждые десять лет ожидающий нового пришествия смерти, Греха, бессмысленно уносящего жизни и труды, и спасения от этой смерти нет. И даже в сердце самой религии Йевон, дающей всему миру Спиры утешение и надежду на то, что Грех когда-нибудь удастся победить, сокрушив грех прежде всего внутри себя, скрыта смерть, ведь верховные иерархи этой религии тоже давно уже мертвы, только отказались оставлять мир живых.

Так складывается та самая «спираль смерти», о которой говорил Аурон и из которой он и Сеймур Гуадо сделали такие разные выводы. Воин-монах Аурон решил, что спираль смерти нужно остановить, и его не остановила даже собственная смерть. Сеймур Гуадо, изуродованный своей патологической любовью к матери, решил, что лучший выход из спирали смерти — это превратить всё в смерть, стать Грехом и уничтожить мир.

И в центре всего этого мира стоит Юна, совсем юная девушка, обречённая стать спасительницей и жертвой ради того, чтобы мир ещё десять лет прожил спокойно. Юна и её путешествие, тонкой ниточкой протянувшееся через весь мир Спиры далеко на северо-запад, к развалинам проклятого Занарканда, где начинаются и кончаются сны.

Призыватель проходит через главные храмы Спиры, собирает Эоны, вступает в схватку с Грехом, побеждает и умирает сам. Этот путь прошёл её отец, этот же путь прошли многие и многие призыватели до неё. Этим же путём вместе с ней идут и другие призыватели, более или менее удачливые. Десять лет Покоя в обмен на жизнь одного человека.

В этом уникальность образа Юны — это не damsel in distress, не принцесса Пич, но и не условная Элой, которая в одну каску спасает вселенную, попутно объясняя всем, почему они для этого не годятся.

Юна очень слаба, ведь она всего лишь юная девушка, поэтому ей нужны защитники, которые проведут её священным путём к последней схватке, и главный герой лишь один из её защитников. Она очень слаба, но имеет власть над жизнью и смертью: она посылает души умерших на потусторонние равнины. Она не воин и не держит в руках оружия, но способна спасти целый мир.

В ней нет ничего особенного, ни мистических сил, ни великого происхождения, ни могучих артефактов, но пройти этот путь может только она. Она не предназначена быть спасительницей, но может ею стать по собственному выбору. Не судьба и не рок вкладывает в её руки средства спасения, а волевое решение и готовность пожертвовать собой.

В игре не раз и под разными углами поднимается вопрос: действительно ли это так плохо, отдать жизнь одного человека, даже самого хорошего, в обмен на то, что миллионы жителей Спиры будут спокойно спать в своих домах хотя бы десять лет? В поисках ответа на него и проходит путешествие Юны.

Жизнерадостность Юны, её отчаянная любовь к жизни, несмотря на абсолютную готовность умереть — вот что делает её таким особенным персонажем. Её путешествие — это не отчаянная вылазка двух хоббитов, которые готовы умереть, но всё-таки очень надеются выжить. Она отправляется в путешествие, которое до неё совершили многие и многие другие призыватели, и смерть — это и есть успешный результат.

Такое напряжение противоположностей, жизни и смерти, любви и отчаяния, и превращает просто персонажа с именем и текстом в настоящую личность.

Как вы, наверное, заметили, я на самом деле не сравниваю Айрис и Юну. Это потому что сравнивать их, я считаю, вообще невозможно. Хотя между играми прошло не так много времени, на деле они как будто прибыли из абсолютно разных эпох в развитии игровой индустрии (причём Юна, кажется, прибыла вообще из будущего, потому что с тех пор подобных персонажей было не то чтобы много). Тем более поразительно, что два этих шедевра создала, по сути, одна и та же команда.

В действительности сравнивать их будет просто нелепо. Слева вырезанный из картона силуэт в псевдо-3D, справа всё равно что настоящая личность, в каждый момент рассказывающая целую историю, в любой точке сюжета пребывая не плоскостью, а многогранным сияющим бриллиантом.

Я готов весь день критиковать Final Fantasy X за миллиард дурацких геймплейных решений и за то, что в ремастере Square Enix отказалась их править и кое-что даже сделала ещё хуже. Думаете, чокобо милые? Думаете, я не мечтал казнить этих тупых пернатых тварей, когда пытался получить Небесное оружие для Тидуса? Но, в отличие от геймплея, историю этой игры уже не сделать ни лучше, ни хуже.

Вернее, не так. Сделать историю этой игры лучше нельзя, потому что лучше ничего и нет.